Журнальная версия: Ильясов Ф. Н. Терроризм – от социальных оснований до поведения жертв // Социологические исследования. №6, 2007. С. 78-86. Скачать PDF

Ильясов Ф. Н.

Терроризм – от социальных оснований до поведения жертв

Одна из главных слабостей в противодействии терроризму - это восприятие его как некоторой малопонятной и плохо объяснимой данности, как внешней угрозы, с которой надо бороться, очерчивая «линию фронта», деля людей «на своих и чужих». Данное разделение людей происходит «по самоопределению», по интуитивному наитию. «Демократическим миром» террористы зачастую определяются, как некие «плохие люди», которые, только в силу своей скверной природы и дурного воспитания, склонны нарушать их общественный порядок. 

В мировых войнах 20-го века, противники пытались понять и воздействовать на психологию солдат врага, ведя идеологическую борьбу в прифронтовой зоне и глубоком тылу неприятеля. Создаётся впечатление, что современные попытки «идеологического противодействия» терроризму сводятся во многом к спонтанным этическим декларациям и не имеют достаточной аналитической основы. Вероятно, отчасти это происходит вследствие того, что значительная часть общества «рефлекторно» ориентирована на силовые методы противодействия терроризму 1.

От «красного интернационала» к «зелёному» - социально-идеологические основания «исламского» терроризма

25 января 2006 г. сессия Парламентской Ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) приняла большинством участников резолюцию "Необходимость осуждения международным сообществом преступлений тоталитарных коммунистических режимов". Этот факт показал, что западный мир посчитал, что он в значительной мере преодолел марксизм, по меньшей мере, в его большевистской модификации. Правда, коммунисты были далеки от актов самоосуждения.

Через пару дней после принятия указанной резолюции ПАСЕ, в различных странах начались выступления исламистов против публикации (в сентябре 2005 г.) датской газетой "Юлландс-Постен" (Jyllands-Posten) карикатур на пророка Магомета2 . После начала указанных выступлений газета "Юлландс-Постен" тут же принесла свои извинения «магометанам всего мира». К этим извинениям присоединились различные должностные лица, и даже целые европейские организации.

Исламисты стали диктовать западным странам, как им жить, что им можно, а что нельзя. В России 14 апреля 2006 г. главный редактор газеты "Наш регион" Анна Смирнова Вологодским городским судом была признана виновной в совершении уголовного преступления за перепечатку части упомянутых выше карикатур. Ещё 15 лет назад такого нельзя было себе представить. Налицо стремительный рост влияния радикального магометанства «в мировом масштабе».

Анализ глобальных идеологических процессов позволяет сделать вывод, что между принятием «актикрасной» резолюции ПАСЕ и последовавшими после этого необычайно активными «антикарикатурными» выступлениями исламистов, существует не столько хронологическая, сколько функциональная связь.

Человеку, как биологическому существу, присуще то, что Чарльз Дарвин назвал «социальными инстинктами». Потребность в аффилиации (быть членом группы, иметь социальный статус, общаться и т.д.) является одной из базовых, фундаментных потребностей человека. Исторически «начальными» группами для человека являлись семья, внутриплеменная группа, племя. Затем, по мере развития человеческого общества, развиваются «естественные» общности – этнос, город, государство, эти общности формируются «стихийно» и ещё не имеют «идеологии».

С появлением сословий, социальные группы получают своё «идеологическое обоснование», объясняющее соотношение этих социальных классов, пожалуй, это можно назвать первой «групповой идеологией».

К началу нашей эры распространяются и укрепляются такие мега-общности как религиозные. К концу 19-го века появляется и начинает активно развиваться националистическая идеология, обосновывающая и формирующая мега-общности по этническому или расовому признаку.

Наконец в 20-м веке возникают новые мега-общности, - в массовом сознании происходит разделение стран на развитые, развивающиеся и отсталые. Разделение происходит в основном по трём параметрам: 1) «потребительский» – объём и качество потребляемых благ, 2) «политический» – наличие разделения и выборности власти, 3) «экономический» – существование свободной и одновременно контролируемой государством конкуренции.

Био-социальной основой всякой сословно-классовой идеологии является соотношение интересов группы и отдельного индивида, всей группы и её части. Интересы группы порождают такие ценности как социальная справедливость и демократия, а интересы отдельного индивида проявлялись в форме обоснования идеи свободной конкуренции и прав отдельной личности. Собственно это соотношение и является основой лево-правого идеологического размежевания, формируя соответствующие формы «сословной» и партийной идеологии[1, с. 84].

К 1970-м годам стало понятно, что процесс «полевения» в западных государствах достиг почти завершающей точки. Практически все требования марксизма здесь были эффективно реализованы – обязательное заключение трудового соглашения наёмного работника с работодателем, законодательно установленные продолжительность рабочего дня и уровень минимальной заработной платы, обязательный выходной день (дни) и отпуск, оплата больничного, пенсия, право на профессиональные союзы и проч.

Оставалась одна принципиальная позиция марксистов – это «ликвидация частной собственности на средства производства». Однако так называемая «революция менеджеров» привела к тому, что «капиталисты» оказались «отчуждены» от своего капитала и наёмные менеджеры крупных корпораций стали зарабатывать больше некоторых «эксплуататоров» и «владельцев средств производства».

Всё это привело к существенному ослаблению левой идеи как идеологии конфликта между трудом и капиталом. Однако это означало и снижение актуальности либерально-буржуазной идеи, как идеологии противостояния марксизму.

«Западный строй» не «победил» коммунистическую идею, а «обезоружил» её, достаточно эффективно реализовав большую часть её требований и ценностей. В частности, сделав так, что главенствующая ценность марксизма – «народовластие», оказалась более полноценно реализована в условиях «капитализма». Более того «капитализм» сделал «демократию» элементом своего «корпоративного имиджа», составляющей частью своего «бренда».

В создавшихся условиях, внутри так называемого «социалистического строя», лишившегося энергии и почвы противостояния, включились механизма самораспада. А «Запад» сделал акцент на развитие гражданского общества и высокие жизненные стандарты.

Таким образом, оказалось, что у извечной антитезы коллективного и личного, социальной справедливости и конкуренции, существенно уменьшились реальные основания.

В идеологическом смысле мир на какое-то время сделался однополярным – большинство населения в западных и бывших социалистических странах согласилось с ценностями гражданского общества и ориентацией на высокие стандарты потребления.

Актуальность лево-правого противостояния резко снизилась и в мире практически перестали существовать две равнозначные глобальные «идеологические группы». Однако это привело к кризису социальной самоидентификации - значительная часть людей утратила возможность идентифицировать себя с глобальной группой. Естественным образом, потребность быть членом сверхбольшой группы стала реализовываться в суррогатных формах. В частности, это привело к росту национализма, религиозности и к более активному включёнию в малые псевдогруппы типа спортивных болельщиков, музыкальных фанатов и членов различных сект. 

Однако, тем самым, было сформировано новое противостояние. Раз с одной стороны «встала» мета-идеология «потребления и конкуренции» в форме ценностей гражданского общества и высоких стандартов потребления, то ей должна была противопоставиться новая идеология социальной справедливости.

В рамках обновлённого идеологического водораздела мир стал переходить от доминирования идеологии классового противостояния внутри определённого государства, к доминированию идеологии «цивилизационного» противостояния отдельных государств, отличающихся уровнем потребления благ и образом жизни.

На данном историческом этапа, похоже, в качестве идеологии социальной справедливости выступили модернизированный радикальный ислам, в котором были актуализированы социальные составляющие и то, что называют «антиглобализмом». По сути, при всем внешнем различии, «социализированный» ислам и антиглобалисты имеют одну идеологию «социальной справедливости», суть которой выражается в том, что западные страны и их транснациональные корпорации должны «умерить эксплуатацию развивающихся стран и больше делиться с ними ресурсам и прибылью». От идеи борьбы против «эксплуатации человека человеком» мир перешёл к идее борьбы против «эксплуатации страны страной». Если для марксизма питательная среда – пролетарии («безлошадные крестьяне»), то для антиглобализма - «бедные страны» (низкоэффективные производители).

Соответственно, носителями новой идеологии социальной справедливости явились развивающиеся и в первую очередь исламские страны, возможно, в частности, вследствие того, что ислам изначально содержал императивы социальной справедливости в виде предписаний отдавать 1/10 ежегодного дохода бедным, запрета на ростовщичество и проч.

Если выделять цивилизации «азиатскую» («исламские страны») и «восточную» («буддистские страны»), то встаёт вопрос, почему «религиозный» терроризм так развит в азиатской цивилизации и практически отсутствует в восточной? Скорее всего, ответ кроется в том, что исламские страны обладают сравнительно низком потенциалом модернизации, они не могут резко улучшить социальную ситуацию за счёт роста производительности труда внутри страны, потому обращаются к внешним источникам и внешним «врагам». И, пожалуй, главным фактором здесь является, как это не парадоксально прозвучит, - страх азиатского мужчины потерять свой социально-половой статус [4].

Для развивающихся стран и лево-радикально настроенных личностей «уход» с «большой политической арены» большевистской модификации марксизма создал «нравственный вакуум», который стали заполнять идеологии анти-глобалистов, исламских фундаменталистов и террористов, декларирующих, по сути, антиглобализм. «С ослаблением атеистического коммунистического движения, - указывает Б.Г. Путилин, - в социально-политической жизни человечества религия в слаборазвитых странах зачастую выполняет функцию инструмента социальной консолидации и политической мобилизации» [2, с. 33].

Другой причиной активизации исламского терроризма является то обстоятельство, что с утратой большевистской модификации марксизма доминирующего положения в геополитике, в глазах третьего мира оказалась поколеблено и материалистическое мировоззрение.

Безусловно, как и во всякой агрессии, большое значение имеет «слабость противника» - представление о том, что противник не так уж силён и «победа возможна». Поражение большевистской сверхдержавы СССР в Афганистане, было фактором, давшим ощущение силы исламистам. «Финансируемая Соединёнными Штатами, - отмечает Б. Нетаньяху, - и Саудовской Аравией (только американцы вложили 3 млрд. долларов) война в Афганистане стала для суннитского ислама тем же, чем была в своё время гражданская война в Испании для коммунистов; она породила международное братство бойцов, которые очень легко вступают на путь терроризма»[3, с. 120].

В силу описанных выше причин к концу 20-го века леворадикальные террористические группировки утратили свою активность, стал доминировать «зелёный интернационал».

Важно указать, что «для третьего мира» марксизм декларировал идею ориентации «на собственные силы» под лозунгом «догнать и перегнать развитые капстраны», а антиглобализм ориентирует на «забрать и поделить», но уже не в отношениях между отдельными людьми внутри одной страны, а в отношениях между отдельными странами. Идея социальной справедливости стихийно глобализировалась и обрела второе (постмарксистское) дыхание.

Этологические и социальные основания терроризма

Терроризм, как известно, это форма проявления агрессии. В рамках этологического подхода агрессия может быть определена как «поведение, направленное на распределение и перераспределение ресурсов»[1, с. 42]. Основой всякой агрессии является страх – эмоциональные и поведенческие реакции, вызванные угрозой (реальной или мнимой) потерять или не приумножить ресурсы. Стремление приумножить ресурсы детерминируется страхом столкнуться с проблемой дефицита ресурсов. «Жадность» - это актуализированный страх дефицита ресурсов.

Таким образом, терроризм3 можно понимать как действия, направленные на получение (увеличение) ресурсов быстро, незаконно и насильно. Из этого допустимо сделать вывод, что террорист – это индивид, который длительное время накапливал страх дефицита ресурсов. Теракт - это «прорыв» аккумулированной эмоции страха в поведение. То есть теракт – это отсроченная агрессия. Отсроченная агрессия, как известно, называется словом «месть».

В чём сущность мести как эмоционального переживания? В восприятии индивида агрессия, направленная на него, это процесс покушения на его ресурсы – материальные, идеологические, социальные, психологические, эмоциональные, физиологические и проч. Страх в данном контексте – это переживания, связанные с нежеланием потерять эти ресурсы (или не приумножить их).

В ситуации, когда индивид, в силу разных причин, не имеет возможности «сразу» отреагировать «на агрессию» или преодолеть свой страх перед ней, он «накапливает» переживания страха до момента, когда его психологическое состояние, или объективные обстоятельства, позволят ему, наконец, отреагировать «желаемым образом». Месть, в психологическом смысле - это процесс освобождения от накопленного страха, в моральном - «торжество справедливости». Освобождение от накопленного страха – наиболее важная, востребованная и желанная эмоция. Именно поэтому месть сопровождается такими острыми, высокоценными, позитивно окрашенными эмоциональными переживаниями.

Какую агрессию в отношении себя испытывает человек, склонный к терроризму? Здесь, в первом приближении, можно выделить три главных основания терроризма:

1) ответная реакция на прямую агрессию, то есть на попытку (реальную или мнимую) уменьшить какие-либо ресурсы;

2) чрезмерная актуализация страха дефицита ресурсов («жадность»);

3) реакция на нарушение принципа социальной справедливости и/или несогласие с условиями существующего «социального договора» – когда индивиду кажется, что он недополучает ресурсов вследствие нарушения принципа социальной справедливости.

В случае с представлениями о социальной справедливости, понятно, что каждый индивид (или группа) руководствуется своими мнениями о ней. Диапазон агрессивного поведения, которое может иметь «морально-идеологическое» обоснование подобного рода, широк – от банального воровства до социальных революций.

Главным двигателем здесь является «зависть» – настроения, связанные с желанием перераспределить некий ресурс в свою пользу. То есть зависть – это форма проявления агрессии, но часто в мягких формах, так как большей частью подобного рода настроения не переходят в реальное поведение.

Морально-идеологическим обоснованием «зависти» может быть как самовлюблённость («представление индивида о собственной исключительности и достойности большего»), так и мнение о несправедливом характере распределения ресурсов в прошлом и/или в настоящем.

Психологическим основанием террористического поведения может являться индивидуальная не конкурентоспособность и низкая адаптированность к существующей социальной системе, неспособность решить проблему легальными средствами. Также здесь важен страх оказаться неконкурентоспособным в условиях высококонкурентного сообщества.

Кроме того, магометан «пугает» западная общественная модель, в которой мужчина утрачивает своё господство над женщиной. В этом они видят угрозу своему «социально-половому статусу» и это усиливает их неприятие демократической модели. То есть «альтернативная» западная модель «покушается на их базовые ресурсы» и они сопротивляются этому (см., например, [4]).

С другой стороны можно говорить и о кризисе исламской модели общества. Требуя, чтобы «богатые страны справедливо делились с бедными», идеологи такого подхода тем самым вынуждены признать, что исламская модель функционирования общества оказывается неконкурентоспособной. Этот внутренний конфликт между «моральной праведностью» и «экономической слабостью», судя по всему, также способен повышать уровень агрессивности радикальных магометан.

Главная проблема современного противостояния идей «исламского терроризма» и западного общества состоит в том, что сегодня исламские идеи обладают большей интегрирующей и мобилизующей силой, потому, что идеи социальной справедливости значительной части народных масс в целом ближе идей конкуренции.

Истолкование терроризма

Нельзя сказать, что в понимании терроризма сложилась единая точка зрения (см., например, [5; 6; 7]). Терроризм, в самом общем смысле, можно определить как различные формы «неожиданного» проявления агрессии, жертвами которой становятся конкретные публичные лица или случайные скопления людей, а «инструментом» достижения цели является формирование чувства страха и подавленности у определённых групп людей или у всего населения некоторой страны в целом. Если говорить более конкретно, то терроризм – это убийство мирного населения для оказания психологического давления, используемого ради достижения экономических и социальных целей.

«Одиночный» терроризм возникает в ситуации, когда у потенциального террориста «не хватает сил», чтобы получить желаемые ресурсы «мирным путём».

«Групповой терроризм» есть форма межгруппового конфликта, решаемого вооружённым путём, и возникает он в ситуации, когда одна из конфликтующих групп слишком слаба для того, чтобы вступить в прямое вооруженное противостояние и при этом не видит эффективных средств мирного решения конфликта или не желает этого.

Групповой терроризм это «партизанская форма ведения войны», отличающаяся от традиционной тем, что в качестве «врага» рассматриваются не столько «солдаты противника», сколько мирное население, «поддерживающее противника». Именно сознательное и целенаправленное убийство мирного населения и отличает терроризм от партизанской войны или диверсионной деятельности, то есть теракт – это всегда убийство или угроза убийства мирного населения. В этом смысле терроризм предельно жестокая форма реализации группового конфликта.

В понимании и преодолении террористической угрозы важно устранить политику двойных стандартов. Как отмечал Б. Нетаньяху: «Зачастую те или иные государства считали и продолжают считать «своих» террористов единственными, с кем стоит бороться, а на деятельность, враждебную другим правительствам, склонны смотреть сквозь пальцы. Этот подход плох, не только потому, что сомнительна его нравственность. Самое главное то, что он неэффективен»[3, с. 186].

Типы и мотивы терроризма

Известны различные подходы к классификации террористов по основанию их идеологии – «левые», «нацисты», «этно-сепаратисты», «исламисты» и т. д. [2; 3; 5; 6]. Исходя из мотивов террористической деятельности, можно выделить следующие типы терроризма: экономический, этнический, политический и социальный (см. табл.).

«Экономический» терроризм ориентирован на вполне «прагматические» цели – получение денег или иных материальных благ.

«Этнический» терроризм более сложное и жёсткое явление, в «мягких» формах он ориентирован на отъём части ресурсов у другой этнической группы, в жёстких формах – на отъём всех ресурсов «другой группы» и её уничтожение.

К «политическому» терроризму можно отнести те случаи, когда некая группа организует теракты для дестабилизации политической обстановки с целью захвата власти.

«Социальный» терроризм - это те случаи, когда теракты осуществляются не просто для захвата власти, а для захвата власти с целью изменения социального строя. К социальному терроризму можно отнести лево-радикальный и религиозный – именно в этом случае во главу угла ставится изменение социальной системы. Наиболее актуальной и угрожающей частью современного «социального» терроризма, скорее всего, следует признать «исламский». 

Во всех случаях терроризма могут эксплуатироваться религиозные идеи и чувства. В реальности часто приходится сталкиваться с теми случаями, когда одновременно присутствует несколько видов терроризма. Каждый из этих видов имеет свою специфику, и она ещё далеко не изучена.

Табл.  Соотношение типов и мотивов терроризма

Поведение жертв террора как «инструмент» террористов

«Террористический акт впечатляет и оказывает воздействие… благодаря отсутствию какой-либо логической связи: именно полная непричастность людей, ставших жертвами террора, и вызывает страх», отмечает Б. Нетаньяху [3, с. 40].

Проведённые автором настоящей статьи интервью и фокус-группы показали, что террористические акты воспринимаются опрошенными как неожиданные события, пугающего и травмирующего характера. Опрошенные указали на следующие факторы, влияющие на уровень их «травмированности» террористическим актом, как «зрителей и читателей»:

- неожиданность события теракта;

- количество жертв теракта;

- степень жестокости поведения террористов до, во время, и после теракта;

- степень социальной и физической незащищённости жертв теракта;

- неожиданность в выборе жертв и объектов теракта;

- характер подачи информации о событии, характере и последствиях теракта; 

- мера идентификации себя (своих близких) с жертвами теракта;

- соответствие требований террористов и мотивов их поведения социальным нормам человека, воспринимающего информацию о теракте.

На рис. приведена схема «стандартного» реагирования на теракт и террористическую угрозу, типичная для «среднего» респондента. Последовательные реакции людей на теракт можно условно разбить на три стадии: рефлекторную, психологическую и социальную.

На начальной, рефлекторной стадии, первая, «нормальная» реакция на теракт – это мгновенная реакция испуга, тут же переходящая в готовность к бегству или в реальное бегство.

После нескольких мгновений готовности к бегству или начала рефлекторной реакции бегства (избегания опасности) человека «догоняет» чувство страха – наступает более «осознанная и концептуальная» реакция на теракт.

Следом за появлением первого чувства страха, иногда сравнительно через короткий промежуток времени, индивид уже становится способным оценить реальность угрозы и пытается это сделать. По результатам оценки реальности угрозы или продолжается бегство, или испытывается облегчение от миновавшей угрозы. 

Затем начинается не рефлекторная, а уже «психологическая» реакция на теракт. В зависимости от типа личности, человек испытывает чувство бессилия и безысходности и/или чувство «ответной» агрессии по отношению к террористам – ненависть, желание им смерти и проч. Психологически менее устойчивые личности переживают чувства подавленности и апатии.

Последующую стадию реагирования на теракт можно определить как социальную. У части наиболее психологически устойчивых личностей, возникает реакции критического отношения к властям, в связи с неспособностью властей предотвратить теракт.

Психологически более слабые попадают в «апатично-тревожный маятник» - они периодически переходят из состояния апатии к тревожности и обратно.

Рис. Схема типичной реакции на теракт

Состояние постоянной тревожности находит три поведенческих выхода. Психологически более устойчивые мобилизуются и находят в себе настроения противостоять терроризму. Психологически слабые, но более устойчивые защиту находят в отгораживании от информации о террористической угрозе, терактах и их последствиях.

Психологически слабые и неустойчивые индивиды проявляют стремление уступать требованиями террористов. И здесь происходит самое примечательное с точки зрения целей террористов. Включается некий психологический механизм, который можно назвать «петля страха», - стремление уступить террористам само по себе, в силу своей природы, усугубляет, усиливает реакцию испуга от теракта, и индивид вновь эмоционально переживает все стадии реакции на теракт (см. рис.). После чего его стремление уступить требованиям террористам ещё более усиливается, что, в свою очередь усугубляет реакцию испуга, и человек попадает в эту «петлю страха», всё более деморализовываясь и «сдаваясь террористам».

Если число таких «деморализованных» достигнет критической массы, то сообщество, подвергшееся терактам, уступит требованиям террористов. Вследствие чего, в конечном счёте, все структуры данного сообщества окажутся разрушенными, а само сообщество, как таковое, будет уничтожено (модифицировано).

«Борьба» с «исламским» терроризмом – противодействие или модернизация?

На «преодоление» большевистской версии марксизма было затрачено сто лет, огромные материальные, интеллектуальные и социальные ресурсы. Но главную роль здесь сыграло «полевение строя», значительные «коммунистические» - экономические и политические изменения в западных обществах. В этом смысле можно говорить о западных странах как о странах «победившего марксизма».

Запад, борясь с левым экстремизмом, «воевал» одновременно и с марксизмом, и с «пролетариями». При этом борьба носила больше рефлекторный, нежели рациональный характер. Буржуазии не хотелось уступать рабочим, а идеологи буржуазии не хотели признавать факта «марксистского дрейфа» западных социально-экономических систем. Возможно, если бы западные сообщества модифицировались, не исходя из стратегии «вынужденных уступок и злобных нападок», а провозгласили марксизм своей целью – они скорее обезоружили бы своих «противников». И большевистская модель, и левый радикализм «схлынули» бы раньше.

У каждого террориста, хотя и преступная, но «своя правда», каждый тип терроризма (этнический, политический, и др.) имеет свою специфическую мотивацию. Сейчас борьба с «исламским» терроризмом, как и ранее с левым радикализмом, также осуществляется рефлекторно-агрессивно и преимущественно силовыми средствами. Как будто нет желания понять его социальную детерминацию и действовать больше социально-экономическими и идеологическими методами4.

«Требования» марксизма, западно-европейского по своей сути явления, оказались не только приемлемы, но и «полезны». «Требования» же «исламского» терроризма, порой оцениваются не только чуждыми западной цивилизации, но и, как будто, перечёркивающими её. Однако создаётся впечатление, что этот вопрос ещё далеко не прояснён. Представляется интересным беспристрастно соотнести «социальные матрицы» «исламских террористов» и западных стран, - высока вероятность, что и здесь может быть найдена конвергентая модель модернизации, как это было в своё время с «коммунизмом» и «капитализм».

ЛИТЕРАТУРА

1. Ильясов Ф. Н. Политический маркетинг. Искусство и наука побеждать на выборах. М.: ИМА-пресс, 2000. – 200 с.

2. 5. Путилин Б. Г. Террористический интернационал. М.: Кучково поле, 2005. – 320 с.

3. Нетаньяху Беньямин. Война с терроризмом: Как демократии могут нанести поражение сети международного терроризма. Пер. с англ. М.: Альпина Паблишер. 2002. – 207 с.

4. Ильясов Ф. Н. Архетипы поло-репродуктивного поведения и конфликт западноевропейской и исламской цивилизаций // Человек, 2005. №2. С. 113-120.

5. Хоффман Брюс. Терроризм – взгляд изнутри. Пер. с англ. М.: Ультра Культура, 2003. -264 с.

6. Жаринов К. В. Терроризм и террористы: Ист. справочник. Мн.: Харвест, 1999. – 606 с.  

Сноски